Индустриализация и урбанизация страны и создали со временем целую сеть конструкций, внутри которой городской ритм жизни в Ленинграде, Тбилиси, Москве, Киеве, Алма-Ате, Кишиневе, Ереване, Таллине, Минске, Фрунзе, Вильнюсе, Баку, Риге и во всех остальных городах страны должен был проходить по синхронному руслу.

Унификация городской жизни в Советском Союзе происходила в течение всего периода его существования. Ключ к пониманию того, как при помощи урбанизации производилась синхронизация советских пространств, предоставляет литовский архитектор Витаутас Бредикис. Этот архитектор в советское время получил высшую на тот момент — Ленинскую — премию за проект нового района Лаздинай в столице Литвы Вильнюсе. Недавно его спросили в частной беседе, как бы он определил советскую архитектуру в разных республиках Советского Союза.

Бредикис ответил, что советская архитектура была везде одинаковой по содержанию, но разной по форме.

Политическая, идеологическая, социальная, экономическая и даже технологическая содержательная «начинка» архитектуры советских городов была, по существу, одной и той же. Было немало городов, формальные характеристики которых тоже, в сущности, были почти одиноковы. Промышленные города различных республик, построенные на пустом или почти пустом — на «нулевом» или почти «нулевом» — пространстве, вследствие принципиальной похожести по содержанию и по форме конвертировались один в другой.

С появлением техноло 5 Клейман, Н. Во многих городах различия между новыми урбанистическими пространствами были продиктованы только количественным фактором — неодинаковым масштабом этих городов. Реальные различия, которые, скорее всего, имел в виду Бредикис, возникали тогда, когда новые советские урбанистические структуры возводились не на пустом пространстве, а на фундаменте уже существующей урбанистической сети.

Хотя в этом случае радикальному преобразованию нередко подвергались и старые центры городов, однако уже сформировавшийся колорит города полностью не пропадал. Старые, исторические досоциалистические, слои городов в свою очередь оказывали влияние на новые пространства городов. Так, например, многоквартирные сооружения той или иной азиатской республики Советского Союза часто украшались орнаментами с местными восточными мотивами. И все же нетрудно заметить, что такие орнаментные украшения не могли существенно нарушить однородности новой архитектуры Советского Союза.

А различия городских тканей досоциалистического периода, которые неизбежно имели место из-за разных географических, исторических, культурных условий формирования старых частей городов, сглаживала и смягчала советская городская повседневность.

Ирония унификации, или жизнь в одинаковых городах Советская повседневность — это медиум, который продолжает работу электрификации и урбанизации, синхронизируя советские пространства. В сравнении с гигантским проектом электрификации и индустриальной урбанизацией повседневные практики направлены на микроскопические пространства, микроскопические события и ситуации.

Регламентация и синхронизация повседневных практик — долгий процесс, однако устоявшиеся в повседневных прак47 Нериюс Милерюс тиках городских жителей закономерности зачастую сохранялись дольше, чем фиксированные материальные городские структуры. Советскую повседневность характеризует та же самая формула, которая определяет и советскую архитектуру в различных городах страны.

Впрочем, формы большинства повседневных предметов и практик также были по сути одинаковыми. Это особенно относится к европейской части Советского Союза. В советских квартирах нередко стояла почти одинаковая мебель — во многих случаях различия предопределялись только размером квартиры и, соответственно, размером мебели, а не качественными характеристиками. В квартирах висели похожие занавески, а люди были одеты в одежду похожих или совершенно одинаковых моделей и сидели у едва ли нескольких на весь Советский Союз моделей телевизоров.

РОССИЯ НА ЕВРОПЕЙСКОМ ОЛИМПЕ

Люди, хорошо помнящие повседневность того времени, хорошо помнят и гигантские очереди за обувью или головными уборами. Когда подходила очередь, выбирать модель обуви или головного убора не было смысла, так как модель была лишь одна, нужно было только сообщить размер обуви или головного убора. Естественно, что наряду с такими унифицированными пространствами и стандартизированными повседневными предметами было стандартизировано и время. Радиоточки, которые со временем начали массово устанавливать в новых квартирах. Телевизоры, показывающие две-три программы, где одна передача — информационная программа «Время» — была почти обязательной, а зрители смотрели ее в массовом порядке во многом по инерции.

Союзные газеты, которые дублировались своими региональными эквивалентами. Газеты днем, по дороге на работу и вечером, когда у киосков в ожидании «Вечерних новостей» стояли очереди горожан. Весь этот информационный поток не только передавал новости, но и наряду с пространственной структурой давал советской повседневности стабильный временной ритм. Два города, Москва и Ленинград, две пары собирающихся пожениться мужчины х и женщины y.

Почти никогда не выпивающий пьяный х одной из пар попадает в самолет, летит из Москвы в Ленинград, там приходит в «сознание», приезжает по своему московскому домашнему адресу, находит там такой же дом, такую же квартиру, к этой квартире подходит такой же ключ, в ней такая же мебель и, самое главное, такая же кровать, на которой можно поспать и протрезветь. И тут возвращается y из ленинградской пары и начинается любовная история, которая, к сожалению, нас сейчас не интересует. Нас интересуют приведенные выше начальные условия истории — невероятно одинаковые города.

Настолько одинаковые, что предопределяют то, что х московской пары выбирает не свою y, а y ленинградской пары. Впрочем, хотя появление условий для выбора было заслугой беспрецедентного единообразия советских городов, реализация самого выбора требует «мелочи», которую не могут вызвать никакие стратегии унификации, — любви. От синхронизированных советских пространств к P. Именно распад этого общего знаменателя и определяет переход из советского в P.

Проще говоря, советское пространство прекратило свое существование тогда, когда прекратил свое существование механизм, синхронизирующий советскую жизнь и помогающий жителю Таллина, Вильнюса или другой западной окраины Советского Саюза конвертировать отличия другой советской окраины — Алма-Аты или Душанбе — в узнаваемые схемы. Однако, поскольку в советские вре49 Нериюс Милерюс мена приведению к общему знаменателю подверглось не только политическое поле, но и огромное число самых разнообразных жизненных практик, исчезновение синхронности советских пространств не носило моментального характера.

Кое-какие элементы советской повседневной жизни в разных точках советской империи сохранились в мало измененном виде даже тогда, когда никакой советской империи на политической карте мира уже давно не существовало. Прежде общность советских пространств подтверждали стратегии и тактики, синхронизирующие эти пространства.

В настоящее время общность различных P. Ранее общность советских пространств сознательно поддерживалась. Теперь же сохранившиеся в тех или иных местах на P. Как пишет Харло Harloe , социализм мог возникнуть только в городе, но и пасть тоже мог только в городе. Прежде всего, Харло отмечает, что революция года является результатом уличных боев, а такие бои шли только в столице, Санкт-Петербурге. По словам Харло, Пражская революция, падение Берлинской стены и другие события распада социализма тоже, по сути, являются «городскими».

Однако, как подчеркивает Харло, эти два перехода из капитализма в социализм и обратно из социализма в капитализм, а также взаимосвязь этих переходов с городами и урбанизацией — намного более глубокие процессы. Как капитализм, так и социализм соединяют в одно целое социальную пространственную организацию города, экономику и политику6. Следовательно, из такой позиции Харло можно сделать вывод, что городские мирные или вооруженные ре 6 Harloe M.

Oxford: Blackwell Publishing, Такая точка зрения должна помочь избежать редуктивизма, который побуждает объяснять переход из социалистической в постсоциалистическую ситуацию, опираясь на какой-нибудь один социальный, экономический или политический принцип. Как утверждалось ранее, цельного советского и социалистического пространства никогда не существовало. Можно говорить не о цельном советском и социалистическом пространстве, а о множестве различных пространств, синхронизированных с помощью различных стратегий и тактик.

После того, как эти стратегии и тактики ослабляются, на первый план выходят разницы между различными пространствами. Теперь свои условия диктует специфика того или иного местного пространства. В одном пространстве советские синхронизирующие связи подрывались политическими национальными реалиями, в другом — экономикой, в третьем социальными проблемами. Несоизмеримость различных пространств в последние годы Советского Союза проскальзывала как симптом даже в речах советских официальных лиц. Последний руководитель Советского Союза Михаил Горбачев, находясь с визитом в Литве и реагируя на голоса все громче требующих независимости Литвы литовских граждан, однажды сказал: как вы можете хотеть выйти из состава социалистического сообщества наций, если никогда не жили в условиях истинного социализма.

• Из книги «Динарская бабочка.
• сайт интим знакомств Гавиржов;
• Знакомства Зелёная Гура) | Типова Зелена Гура. | VK?
• ⓘ Тинейджеры (сериал).
• ⓘ Тинейджеры (сериал)!
• обьявление знакомство Ческе-Будеёвице.

Можно выделить как минимум несколько версий интерпретации этой элементарной фразы. Во-первых, с точки зрения официальной советской идеологии эта фраза лишний раз напоминает, что социализм — это идеал будущего, к которому следует стремиться изо всех сил. В данном случае истинный социализм связывается с состоянием отсутствия на данный момент «еще нет» , но при этом обещан в будущем — «завтра». Во-вторых, эту фразу можно рассматривать как пример самой обычной демагогии — человек не может хотеть избавиться от того, чего никогда не имел, человек не может утратить то, что ему никогда не принадлежало.

В-третьих, это связанное с отсутствием и одновре51 Нериюс Милерюс менно отдающее демагогией «еще нет» истинного социализма можно разоблачить как симулякр, который за надеждой «завтра» скрывает драматическое «никогда». В этом случае пространство истинного социализма может пониматься как несуществующее место, идеологическая утопия u-topos. Конечно, можно было бы выделить и другие возможные интерпретации этой фразы.

История происхождения вещества

Однако в данном случае важно не только понять, что могла означать эта фраза, но и связать ее возможное значение с пространством, где она была произнесена. А фраза эта была произнесена в Вильнюсе, в литовской столице, в западной точке Советского Союза, на пространстве, которое вместе с Латвией, Эстонией и Западной Украиной было включено в состав Советского Союза позднее всего — только в году. Хотя похожую фразу последний руководитель Советского Союза мог произнести и в каком-нибудь другом месте, однако именно на окраинных пространствах Советского Союза с не таким уж долгим социалистическим прошлым целостность социализма разлагала краткосрочная «память» этих окраинных территорий.

Именно эта ненормализированная, несинхронизированная национальная память на пространствах западной окраины Советского Союза встает в один ряд с политическими, экономическими и социальными факторами, разлагающими целостность социалистических пространств. Пространства краткосрочной памяти выявляют утопический характер стратегий и тактик, синхронизирующих советские пространства.

Городские уличные бои в Берлине или Праге, которые упоминает Харло, тоже, в сущности, возникают как следствие «краткосрочной» памяти, послужившей одним из разрушающих социализм факторов. Слова, сказанные Горбачевым, в которых понятие социализма расщепляется на множество противоречивых значений, и мирные уличные баталии в Вильнюсе, приведшие к краху социализма в этом пространственном ландшафте, разделены очень коротким промежутком времени.

Почему краткосрочная память характерна именно для P. Краткосрочная память — парадоксальное понятие. Указание на краткосрочную память чаще всего негативно. Такое указание используют, желая продемонстрировать, что не считаются с авторитетами прошлого и будущего. Собственное, изрядно отличающееся от стандартного разделение краткосрочной и долгосрочной памяти предложили Жиль Делёз Gilles Deleuze и Феликс Гваттари Felix Guattari в известной работе «Тысяча поверхностей» «Mille Plateauх». По словам авторов, краткосрочная память — ризома, расползающаяся во все стороны.

Длинносрочная память — стволового характера, централизованная7. Идеологические механизмы, стремящиеся регламентировать и синхронизировать настоящее, никогда не ограничиваются только настоящим. Создаваемое идеологическими механизмами настоящее стремится подогнать под себя и видение будущего, и то, что, казалось бы, невозможно изменить, — прошлое.

РОССИЯ НА ЕВРОПЕЙСКОМ ОЛИМПЕ - PDF Free Download

Преобразование прошлого — прерогатива всех существующих политических структур. Города, расположенные на пересечениях различных конкурирующих между собой сил, издавна стали ареной экспериментов с прошлым. Однако в тоталитарных режимах механизм переделки прошлого становится всеобъемлющим. Тем самым радикально меняется не только отношение между «старым» и «новым», «прошлым» и «будущим», но и сами понятия «старого», «нового», «прошлого», «будущего».

Тоталитарные режимы изменяют все — от названий улиц и вывесок до мемориальных досок и памятников. Так создается физический и материальный «рассказ» о прошлом, которого не было. Cтратегия тоталитарных режимов Deleuze, G. A Thousand Plateus. Mineapolis: University of Mineapolis Press, На самом деле воспоминание о прошлом, которого не было, ничего общего с прошлым и воспоминаниями уже не имеет. Это способ сведения прошлого к настоящему, то есть способ замены понятий прошлого категориями настоящего. Радикальный образ переделки памяти, который, несмотря на определенную гиперболизацию явлений, удивительно похож на стратегии переделки памяти советских времен, можно встретить в романе «» Джорджа Оруэлла George Orwell.

Оруэлл описывает Лондон, главный город Взлетной полосы I, третий по размеру в Океании.

1. Главные персонажи

Океания поочередно воюет и дружит с Евразией и Остазией. На празднике, к которому долго готовились, неожиданно выясняется, что друг Океании уже не Остазия, а враг — не Евразия, неожиданно выясняется, что Океания дружит с Евразией и воюет с Остазией.

Поскольку враг Океании стал ее другом, неожиданно все городские плакаты и транспаранты стали непригодны: «В следующий миг возникла гигантская суматоха. Все плакаты и транспаранты на площади были неправильные! На половине из них — совсем не те лица! Работа голдстейновских агентов!